... Престарелый отец мой, узнав про несчастное cие приключение, тщетно старался пресечь отчаянное сие ее намерение, все погони остались без успеха, для того что побег ее под видом болезни скрыт был до трех дней. Я, возвратясь с победою, вместо торжества нашел в кабинете моем следующее ужасное письмо:

“Любезный супруг!

Почитающие смерть за величайшее действие любви либо не испытали благородной ее силы, или прилагают ей большее несовершенство. Пролить для любезного всю кровь стоит малой болезни и единого лишь отважного удара, но пренебрежение несчислимых душевных страданий есть нечто выше человечества; cие, думаю, я исполнила, оставляя счастливой новоизбранной вами супруге полное владение дражайшим моим Сегимером, чтоб присутствием моим не навести ему принуждения делить или превозмогать надлежащую мне любовь. Огнем тушить и водою зажигать невозможно натуре, но не любви: сия самая пожирает во мне пылающее пламя, а холодный поступок мой возжег сердце неоцененного моего супруга к новому браку. Итак, будь счастлив, Сегимер! Надели избранную тобою всею твоею страстию и оставь единое напоминовение несчастливой Азбласте”.

Если первое известие о побеге любезной жены моей привело меня в отчаяние, то письмо cие в совершенное бешенство. Но как не было никаких средств успокоить страдание души моей, то положил я искать добродетельную Азбласту, хотя бы было то на конце вселенной. На сей конец вручил я правление престарелому родителю моему, который, не видя никакого средства удержать меня, принял cие иго, кое заблаговременно возложил было на плеча мои. Я проехал уже множество земель, проведывая о моей супруге, и как не думал где-либо найти ее, кроме у ее родителя, то отсюда в скором времени отправлюсь морем чрез архипелаг, а потом сухим путем чрез Ерцерум до Гекатомпила, столичного парфянского города.

Вот, дорогой мой Гарстон, причина печали моей. Лишиться столь великодушной супруги, коя мнимому моему покою положила таковую беспримерную жертву, оправдывает проливаемые мною беспрестанно о ней слезы».

Я не мог более изъявить, сколько тронуло меня cие повествование, как присоединя воздыхание мое к стенаниям Сегимера. Но чем более сожаления достоин казался мне сей государь, тем сильнее возрастало мое к нему прилепление, почему и просил я его неотступно принять меня в число его верных подданных и дозволить оказать усердие мое в пути, толь трудном и сообщенном с премногими опасностьми. Сегимеру приятно было видеть чистосердечное желание человека, ему не обязанного; посему и соизволил он на мое прошение. Я, как согражданин народа вольного, получил беспрепятственно увольнение и отправился в числе малой свиты сего государя. Не буду описывать подробностей пути нашего и поставлю конец оного близ Гекатомпила, чтоб дать известие о Азбласте.

Государыня сия оставила владение свое не по иному пристрастию, как по безмерной любви к своему мужу; она не хотела привлечь на него негодование народа чрез сопротивление оного желанию...